Глава 1
Глава 1
2180 год, Рыбинск
Осторожно, чтобы не поскользнуться, Коля переступал с ноги на ногу, спускаясь с холма неизвестного происхождения и назначения. Cо временем холм стал излюбленным местом у школьников, которые съезжали по его узким тропинкам на санках, или всяком барахле, принесенном из дома. Или, если это происходило уже после занятий, на собственных штанах. Сейчас было около восьми часов, казалось бы, самое время съезжать на попе, но нет: холм пустовал. Все объясняла дата — 31 декабря. Сегодня новогодняя ночь.
Никто не знал о причинах появления этой возвышенности. Ходили слухи, что внутри лежит что-то металлическое и очень большое. Говорили также, что это что-то иногда двигается, и, к тому же, довольно ощутимо излучает. Конечно же, детей это не останавливало вообще, по двум причинам: во-первых, они, как, собственно, и их родители, проходили курс противорадиационных препаратов, успешно защищающих человека от дозы излучения, вдвое превышающей обычный максимум. Во-вторых, дети оставались детьми…
В воздухе стоял вечерний туман. Ледяной, приятно обжигающий щеки, пахнущий озоном и с легким металлическим привкусом. Покрытые инеем провода городской подстанции часто искрили, рассеивающиеся в тумане фиолетовые вспышки были похожи на зарницы, с той лишь поправкой, что появлялись не в небесах, а оттуда же, откуда доносились людские голоса и рокот двигателей. Периодически один из узлов подстанции отключали, и, чертыхаясь, выходил техник с тряпкой, чтобы очистить контакты от льда. Холодало. Со стороны города изредка доносился шум одиноких автомобилей, которые свои владельцы не успели запереть в гаражах до сумерек. Кричали чайки, кружась над теплыми трубами электростанции, и не желая улетать в сторону водохранилища до наступления темноты и перехода на хладогенный режим.
Рыбинск-2 был единственным живым пятном в радиусе многих километров. На том берегу, за лесом, минуя сельскохозяйственную зону искусственной тундры, после нескольких буферных зон и азотного барьера начинались бескрайние выгоревшие поля из запекшейся на солнце земли и расплавленной смолы росших здесь когда-то деревьев. Плюс сто двадцать. Постоянная солнечная радиация, ультрафиолетовая погибель. Вода вскипает на любой поверхности. Птицы, зазубрившие свой западный маршрут, и не попавшие в барьерную сетку, мгновенно падают замертво, не пролетев и десяти метров. Обезумевшие от резкого перепада температуры и внезапного лучевого удара, они, увы, не в состоянии повернуть на 180 градусов. Зона аномальной температуры длится не десятки — сотни и тысячи километров, ежедневно расширяясь со скоростью поезда на магнитной подушке. Это мертвая зона, ад. Перед наступлением суперлета здесь появляется отряд поглотителей энергии и два-три метеоролога, которые, вообще говоря, приходят только ради приличия, ведь победить жару нельзя — можно только защититься от нее. Азотный барьер, например, снижает температуру до 35 градусов — можно ходить без скафандра, а это уже хорошо. Гигантские инжекторы распыляют жидкую фазу, после чего газ втягивается огромными трубами детандера. Это безобразие творится на протяжении всей границы аномальной зоны, составляющей в ширину два километра. Затем идут буферные поля с хладогенными установками, нагревающими подземные ручьи до такой температуры, что в лесах образуются гейзеры. Таким образом, в СЗИТ температура уже около десяти градусов Цельсия круглый год, а на расстоянии километра от поселка она не поднимается выше трех градусов. Никто не задает глупый вопрос из серии "если жара сама пришла, зачем делать искусственную зиму?", ибо каждый понимает: если суперлето наступит хоть на день раньше прогноза, только зима спасет Рыбинск от вымирания.
Коля проехал левой ногой вперед и чуть не упал, но успел схватиться за кустик, точнее за то, что с ним сделала зима. Кустик решил, что его точно нельзя использовать для экспериментов по сопротивлению материалов, и сломался, но поздно — мальчик уже держал равновесие и искал следующий выступ для спуска. Не то, чтобы он спешил к праздничному столу, но и задерживаться на улице в такую погоду ему не хотелось. Небо было плотно затянуто одной большой снеговой тучей, из которой периодически высыпалась снежная крупа. Коля понимал, что скоро включат башни, и крупа станет полноценным снегом, а, может быть, и снежной бурей, поэтому он старался успеть хотя бы войти в город до полной темноты. Да, заблудиться было нереально: башни как и прежде светили яркими желтыми прожекторами, радиобакен подмигивал красным и раз в 15 минут монотонно гудел ноту C малой октавы. Иногда доносилась малоразборчивая речь из громкоговорителей шлюза, управляющих рыболовецкими судами, нехотя вползающими в портовую зону. Город жил, как и прежде, и никакого особенно празничного настроя не было. На площади Ландау поставили елку, но современные дети не стремились водить около нее хороводы, равно как не желали излишне предаваться глупым забавам вроде игры в снежки до посинения. Разумеется, до некоторой степени и водили, и играли, и с горок катались, но содержание мешало форме. Взрослое содержание — детской форме. Съезжая с горы они беседовали о лагранжиане, играя в снежки — о баллистике. Кто-то из родителей упорно считал, что детство их чад потеряно, что они вырастут несчастными, не пройдя тот этап, когда жизнь похожа на мультфильм с перерывами на школу и сон. Но таких становилось все меньше, впрочем, это было в основном связано с тем, что рождаемость отставала от смертности примерно в пять раз. Как говорили институтские, виной всему была вечная зима, снижающая метаболизм и прочие важные процессы. Но тот, кто все же появлялся на свет, гарантированно становился человеком. В научной сфере были заняты практически все, чей возраст превысил 16. Наверное, необходимый для науки уровень любопытства, ранее присущий лишь единицам, сейчас был достигнут у 9 человек из 10 благодаря инстинкту самосохранения. В старом мире, чтобы выжить, нужно было ограбить и подчинить ближнего, в той или иной форме, а главное, самостоятельно отдать часть своей добычи и, собственно, себя, кому-то более могущественному. Это тогда называлось "найти свое место в жизни". Такое общество, вопреки предостережениям моралистов оказалось вполне продуктивным и успешным, вплоть до той же научной сферы. Но люди не учли, что нужно ограничивать животные инстинкты... В эпоху вседозволенности только способность ограничивать себя спасет от коллапса цивилизации. Совсем давно, около двух веков назад, еще не понимали, что любой запрет ведет к деградации. Со временем, это понимать начали, но на радостях разрешили все не друг другу, а в первую очередь себе. Как итог — внешнее стало определять внутреннее, а не наоборот. Люди погрязли в собственных зонах комфорта, в поисках удовольствий и способов легкого самоутверждения. Появилось множество способов казаться разносторонним человеком, чуть ли не академиком, без особых умственных затрат. Количество информации превысило качество. Стремительное развитие космических технологий и робототехники стало скорее методом воздействия на враждебно настроенные государства, методом устрашения, коим в древние времена было ядерное оружие.
А потом люди запустили Планум — гигантскую орбитальную станцию, которая была видна с Земли невооруженным глазом. А потом... После случившегося прошло около пятидесяти лет. Человеческий род удалось сохранить, и теперь те, кто выжил, хотят изменить историю. Они не хотят мстить, потому что виновники их настоящего давно мертвы. Они хотят действовать, но действовать по-другому. В новом мире ценится талант. Причем талант приобретенный, а не тот, которым раньше награждали некоторых как неизлечимым заболеванием. Сейчас каждый просыпался и засыпал с мыслью: “Как стать лучше?”...
Обернувшись, Коля еще раз посмотрел на город, будто бы ожидая, что со стороны КПП на него кто-то идет, чтобы остановить. Безусловно, его ищут, но у него более чем уважительная причина для отсутствия: сегодня у Коли был насыщенный день.
Утром он проснулся от понимания того, что что-то осознал. С ним вообще часто такое бывало, но этим утром он осознал особенно. Коля стал вспоминать, что именно до него дошло, но в этот момент ему позвонил его научный руководитель — Евгений Петрович — и с радостью сообщил, что нашел источник странного сигнала, исходящего из леса. Неизвестное пищание издавал, конечно же, модуль одного из сломанных лесничих. Коля стукнул себя по лбу за то, что он сам не догадался, и от этого проснулся уже окончательно. То, что направленные передатчики есть только у лесничих настолько же очевидно, как и то, что если бы сигнал такой силы был не от направленного передатчика, его бы засекла одна из тех научных групп, что работают в радиусе нескольких километров. Во время самобичевания Коля пропустил пару важных предложений о том, когда они пойдут к месту испускаемого сигнала. Научрук спешил, и быстро попрощался, а Коля сидел на кровати с ужасом понимая, что может пропустить операцию по отключению робота и, что более интересно, его растаскиванию на запчасти. То ли магнитные бури усилились, то ли давление подскочило, но ближе к полудню Коля решил самостоятельно пойти на поиски робота. Он не был дураком или сорвиголовой, скорее, ему даже не очень хотелось идти, потому что он опасался всяких неприятностей, которые подстерегают в лесу да и вообще за пределами города, но любопытство, а главное — чувство научного долга сделали свое дело и он решил опередить группу поиска, состоящую из таких-то лиц и собравшихся на дело такого-то января. Послав всех их к такой-то матери, своей он сказал, что пошел гулять с Наташей и помогать ей с физикой. Судя по всему, мама своеобразна понимала колину помощь, потому что сказала: “Будь осторожнее, не задерживайся!”, но он не особенно вслушивался в ее советы. Спустя время, Коля уже шел в сторону КПП с портфелем, внутри которого был миниатюрный автоген, фотоаппарат и компас. Солдат на выходе, конечно же спросил, зачем все это, и Коля с гордостью ответил: “Эксперимент будем ставить”, после чего без вопросов был выпущен даже без скучной процедуры расписывания в трех журналах. Такое легкое начало, с одной стороны, ему нравилось, но с другой, он чувствовал, что по теории вероятностей это может обернуться чем-то нехорошим в конце. Миновав последние вешки с надписями “Рыбинск-2”, Коля подошел к лесу и достал из кармана куртки свое главное сокровище: миниатюрный широкополосный приемник “Умка”. Так вышло, что бедной умке пришлось повидать виды, поэтому, в частности, вместо гетеродинного гнезда торчало два проводка, которые Коля замыкал на себя. Надо сказать, что способность Коли испускать высокочастотный сигнал была довольно посредственной, однако приемник работал сносно, и, как оказалось, даже не сбивал установленные ранее настройки. На частоте в семь тысяч килогерц Коля услышал знакомый писк: секунду пищит, секунду штиль. Познания Коли в направленных радиоволнах тоже были так себе: он это понял, когда до него дошло, что он взял только один приемник с обычным диполем в качестве антенны. Пофантазировав насчет поэмы “Коля с одним диполем”, мальчик решил аккуратно пройти по всей кромке леса и понять хотя бы приблизительное положение источника. По компасу стало ясно, что точность определения координат передатчика — плюс минус тридцать градусов. Это значило, что чтобы напасть на след лесничего, Коле пришлось бы слушать приемник приблизительно… всегда. Впрочем, жаловаться было некому, поэтому он пошел по тонкому снегу вдоль голых деревьев, внимательно слушая писк. Собственно, в лесничем его интересовал не столько передатчик, сколько то, от чего этот передатчик питается, а именно “Малая Батарея Радиоизотопная”, хоть он и не думал, куда будет ее ставить, и что с ней дальше делать. Он также предполагал, что сможет до вечера отдать и передатчик, и батарею в школу, причем точно знал, что там и не подумают ругаться по поводу его самовольной вылазки. Если уж по-честному, лесные опасности сводились к тому, что можно попасть ногой в старинный капкан (что совершенно безопасно в металлизированных сапогах и с автогеном в портфеле). Конечно, можно наткнуться на действующего лесничего, но на этот случай у Коли всегда был припрятан свисток. Еще были совсем уж маловероятные случаи встречи с мелкими дикими роботами, но, как правило, двигаются они нехотя, оружия при себе не имеют никакого, а у Коли, опять же, в портфеле автоген. К тому же, любая из этих машин не только издавала широкочастотный характерный писк, но и здорово скрипела, так что даже молодого и готового к истреблению школьников робота можно было запросто обойти… Поэтому страшные лесные мифы скорее придумывались ради страшилок, а не ради техники безопасности. Бывало, придет какой-нибудь третьеклассник, и заявит: “я в лес сегодня по грибы пошел, а на меня боевой квадрокоптер — рраз!”. Он гордый, одноклассники его слушают, а старшие смеются, просто потому, что “боевых квадрокоптеров” сроду не было, а лопасть — трофей — он либо просто в лесу нашел, либо от вентилятора домашнего отломал.
Пройдя несколько раз вдоль деревьев туда и обратно, Коля определился с направлением и стал потихоньку углубляться. В лесу было темно, но не страшно — все вокруг было слишком мертвым, никаких тебе загадочных шорохов или враждебного скрежета манипуляторов. Минуло еще полчаса, и Коля уже был в чаще. Периодически посматривая на компас, чтобы не заблудиться, он продвигался в сторону увеличения сигнала. Забавно было то, что при полном отсутствии опасностей, Коля сознательно шел именно в сторону такой опасности, потому что неизвестно было, в каком состоянии тот лесничий. Возможно, он застрял между двух деревьев — это безопасно, но ясно, что в таком случае Коля не собирается пробовать его выключить, тем более разобрать. Может быть, это даже не весь робот, а только его часть — с оторванными манипуляторами (это, кстати, объясняло, почему источник не движется). Самое опасное — сломанный робот, у которого от холода и старости крыша поехала. Стоит он, смотрит в одну точку, пищит на семи килогерцах, и лучше, чтобы в эту точку не входило ничего живого. Думая о таком раскладе, Коля невольно ежился и представлял кадры битвы между агрессивным роботом и десятиклассником с автогеном, которая вряд ли закончится победой последнего. Тем временем, громкость писка нарастала.
Чуть страшнее стало, когда Коля услышал протяжный гул слева. Немедленно посветив фонариком в ту сторону, он ничего не увидел, поэтому стало совсем страшно. Гул был, кажется, из динамика, но ни одна машина таким сигналом не обладала. Коля подумал: что бы это ни было, приоритетнее дойти до лесничего (сломанного?), и поскорее выйти с новенькими МБР и ПШУ в портфеле. На всякий случай, Коля дунул в свисток два раза, тем самым останавливая любого робота на минуту. После этого гул стал затихать и как будто удаляться, что хоть и не соответствовало команде, Колю вполне устраивало. Для перестраховки он прошел около сотни метров вправо, направляя антенну в сторону писка и не вынимая изо рта свисток, после чего продолжил углубляться. Спустя час, он вышел на полянку, в центре которой была груда искареженного металла, отдаленно напоминающая Робота Грузового Шагающего. Коля обошел металлолом по окружности, проверив, не он ли являлся источником сигнала. Выяснилось, что искареженный робот окончательно выключен и проржавел, а сигнал исходит с другой поляны, отделенной от текущей тонким пролеском. Посмотрев на часы, Коля решил поисследовать Робота Шагающего. Как оказалось, робот был не очень старый, но полностью разбитый и испорченный, и, что самое обидное — без начинки. Максимум ценности составляла криогенная жидкость, но ее было некуда слить, и она была под большим давлением, а Коле не хотелось пролежать все каникулы с ожогами, даже если бы он и нашел подходящий сосуд. В итоге он отломал несколько датчиков, которые настолько потеряли в цене, что их не забрали с остальной начинкой. Для школьных самоделок датчики вполне годились. Близились сумерки, и Коля начинал торопиться. Автогеном он отпаял две хорошие ультрафиолетовые лампы, динамик и одну видеокамеру, которую, видимо, не успели открутить, когда забирали внутренности. После этого Коля понял, что медлит из-за того, что боится идти на другую поляну. Набравшись храбрости и очистив свою замазученную мордочку в снегу, Коля собрался идти, на всякий случай, взяв в рот свисток. Писк из приемника никуда не уходил и совершенно точно его источником была следующая полянка.
Внезапно раздавшийся гул заставил Колю спрятаться между громоздких манипуляторов искалеченного робота. Гул был такой же, как и в чаще, вот только исходил он теперь оттуда, откуда Коля только что вышел, что сильно пугало. Коля даже пытался закричать от страха, но вместо этого, как можно догадаться, засвистел. Свистнув как полагается, Коля еще более ужаснулся, когда понял: гул приближается. “Дикий робот”, — подумал он. От диких роботов свисток не помогает, потому что они настолько большие, что не слышат тоненького свиста каких-то там людишек. Вместо этого они идут, куда шли, круша все на своем пути безо всякого злого умысла. Коля сморщился и чуть не заплакал, когда вспомнил, что не взял с собой сигнальных ракет — говорят, они гарантированно сбивают роботов с курса. Выбежать и где-нибудь перепрятаться — не вариант, ибо в отличие от слуха такие роботы обладают тончайшим зрением с гигантским разрешением, и будут, возможно, идти на все, что движется. Коля сидел тихо и слышал, как к гулу добавляется скрежет металла и шум гидравлики. “Возможно, робот и не агрессивен”, — думал он, — “но почему тогда идет за мной по пятам?”. Конечно же, у Коли была возможность убежать, но тогда бы маршрут побега проходил через вторую поляну неизвестно с чем. Впрочем, оценив все “за” и “против”, Коля решил в случае появления дикого робота бежать что есть мочи в противоположную сторону, надеясь на то, что другая поляна безопасна, а робот может, замешкавшись, запнуться о своего шагающего коллегу.
Задрожала земля. Коля свистнул еще, для порядка, и приготовился усвистывать сам, при этом прикидывая, какова вероятность встретить дикого робота в лесу. Вероятность была порядка тысячных долей единицы, поэтому мальчик еще не бежал, а смотрел в сторону нарастающего гула. Он ожидал, что начнут валиться деревья, но этого не произошло. Вместо этого, на него не торопясь вышел средней величины двуногий робот рабочий. Динамика у него не было: гул издавал сам механизм, точнее, какая-то неполадка в нем. Колин страх стал спадать, потому что сейчас он хотя бы понимал, с чем имеет дело. Однако, следовало признать, что убежать от двуногого рабочего чуть сложнее, чем от чего-то еще. Еще очевидно было, что робот сошел с ума. Он не только гудел, но как-то странно вибрировал, одним словом, делал все, чтобы не работать. Да и какие работы могут быть в вечной мерзлоте среди вечной шестидесятиградусной жары? Прежде чем убежать, Коля решил попробовать очевидное: он спокойно вышел к надвигающейся машине и прокричал ей: “Сто-ой!”, затем три раза дунул в свисток так сильно, что сам чуть не сел. Удивительно, но робот встал. Отключаться не собирался, но и идти расхотел, видимо. Коля помедлил немного, а затем уверенно крикнул: “Но-омер!”. Ему повезло: робот был, как выяснилось, вполне слышащим, гул заглушал свист, но не крик. Но робот не был говорящим — динамик все же был поврежден, поэтому вместо серийного номера он выдал неопределенный набор завываний. И тут, сквозь скрежет и мычание, Коля услышал невероятное:
— Разорался тут. Чего дорогу загораживаешь?
Голос был девичий, слегка уставший и обиженный. В голове у Коли мгновенно образовалась каша.
— Я… — Промямлил он — Вы кто?
Робот стоял, слышно было, как работают турбины нагревателя гидравлики.
— Ты что тут делаешь, парень? — Спросил робот.
Коля отчетливо понимал, что ни один рабочий не обладает интеллектом, способным общаться с пользователем таким вот образом. Опешив, Коля начал отвечать железке:
— Я… пришел за вашим… сломанным… коллегой.
Собственные слова рассмешили его, и он хихикнул.
— Иди на ту поляну — приказал робот.
Коля развернулся, но продолжал смотреть на странного гостя. Он сделал несколько шагов, робот тоже шагнул. Расстояние между ними уменьшилось. Коля не выдержал, и повторил:
— Да кто вы, черт возьми?
Теперь хихикнул робот, что немного рассеяло колин страх.
— Да не здесь я. Смотри на поляну и иди сюда.
Коля посмотрел… и увидел, что ему машут. Какая-то девочка в бело-синем пальто стояла по колено в сугробах и махала ему чем-то. Через несколько метров (робот продолжал идти за Колей) выяснилось, что это что-то — пухлые вакуум-варежки для монтажных работ.
Подул ветер, кусты шиповника, что росли по периметру поля, зашевелились. Быстро темнело, и теперь Коля увидел, что на дальней поляне что-то светится. Девочка довольно быстро перестала махать и что-то считала на ЭЛМ, встроенной в левую варежку. Три минуты спустя Коля подошел, и, чтобы не выглядеть совсем растерянным обратился на “ты”:
— Привет. Ты откуда?
Теперь он разглядел, что на ней действительно было пальто, но чисто белого цвета. Синяя полоска на груди явно не являлась частью гардероба, скорее была надета поверх, либо пришита. Коля неприлично уставился на нее.
— Что? — Спросила девочка — Блок Направленных Антенн, Усиливающий. Не видел никогда? Сочувствую.
Коля перестал пялиться, и мысленно удивился, что девочка просто продекламировала название устройства вместо того, чтобы, например, назвать Колю пошляком или извращенцем (пялился он долго и явно). Она продолжила:
— Я Канари из Рыбинска. Ты кто?
— Я Коля оттуда же.
У Канари был довольно уставший вид. Растрепанные черные волосы спускались по смуглым щекам и неаккуратно ложились на плечи, покрытые ледяной коркой. Было видно, что она как минимум полдня на улице. Ярко-зеленые глаза быстро бегали, смотрели то на офанаревшего Колю, то на снег, то куда-то вниз. Коля мог охарактеризовать ее внешность только как нетипичную, но он не мог понять, хорошо ли это.
— Ты из какой школы?
— Из второй гимназии, а ты? — Коля все не мог прийти в себя и говорил медленно
— Из нее же. Ты из какого класса?
— Из десятого “Б”...
— Значит, будем учиться вместе. Меня перевели этой зимой, но пока я на домашнем обучении.
Коля оклемался и начал задавать вопросы:
— Почему? Я тебя не видел в списках…
— Мои родители еще не нашли дом рядом со школой. Ты, конечно же, из Рыбинска-2.
Коля понял, что она из Рыбинска-1, и осознал, почему она не ходит на занятия...
— Вас недавно отрезало… — Сказал он с грустью
— Увы. Периодически я выбираюсь в город, возможно, ты даже меня видел… — Она сделала паузу — ...что, возможно, не очень к лучшему…
Коля решил, было, узнать, что именно не к лучшему, но она опередила его:
— Как я понимаю, ты идешь за Стенли.
Коля не понял:
— За кем?
— Стенли — это робот, который лежит там — Она указала на поляну. Он вполне рабочий, но, к сожалению, севший, проржавевший и мой.
Колю удивило не столько то, что Канари присвоила себе находку, сколько ее уверенность в исправности разряженного робота. Еще его расстроило отсутствие перспективы изъятия батареи. Он сказал:
— Да, мы поймали странный сигнал, исходящий оттуда. Это лесничий?
— В смысле? — удивленно спросила Канари — Стенли никакой не лесничий, Стенли — это Стенли. Я его собирала для широкого круга задач…